В этом году исполнилось 50 лет со дня первой магаданской ледовой проводки

Как известно, ледокольный флот России перешагнул свою юбилейную дату – 150-летие со дня создания. А 1 мая в Санкт-Петербурге состоялось грандиозное событие – очередной фестиваль ледоколов. В связи с этим хочу замолвить доброе слово обо всех дальневосточных капитанах-полярниках. За свою журналистскую жизнь мне посчастливилось познакомиться почти со всеми из них – как ныне действующими, так в силу возраста и ушедшими в отставку. Это Вадим Абоносимов, его ученик Виктор Ковальчук, Вадим Холоденко, Геннадий Антохин, Роман Могилян и, конечно же, наш мужественный земляк-колымчанин, капитан дальнего плавания Александр Башкирев.

Ирина Нефедова, член Союза журналистов России

Самым первым ледоколом, на котором мне удалось не только побывать, но даже застрять во льдах, был «Красин», а первым капитаном, с кем довелось еще и подружиться, стал один из самых опытных ледокольщиков Виктор Ковальчук. Та тяжелая проводка навсегда врезалась не только в мою память, но и всех тех, кто в ней участвовал. К слову сказать, в молодости Виктор Ковальчук в качестве помощника капитана ходил на ледоколе «Москва», как раз положившего полвека назад начало ледокольной проводке в Магадан…

 

В ледяном море

До сих пор, наверное, мало кто знает, сколько мужества и героизма проявил экипаж «Красина» в магаданской ледовой проводке 2001 года. Тогда Охотское море замерзло на 99%. Толщина ледяного покрова достигала двух, а в отдельных местах даже трех метров. По оценке столь сложной ледовой ситуации в Охотоморье не было 35 лет.

В ту памятную суровую зиму в одном из самых сложных рейдов «Красина» я побывала вместе с телеоператором ГТРК «Магадан» Анатолием Крысиным и бывшим тогда редактором отдела радиоинформации этой же компании Александром Бухаркиным. Нам посчастливилось не только пообщаться с Виктором Константиновичем Ковальчуком, но и подружиться с ним. Надо ли говорить, что с тех пор мы ловим каждую информацию о «Красине» и переживаем за красинцев как за родных. А еще очень гордимся ими. К слову сказать, Виктор Ковальчук до последнего бережно сохранял на носу ледокола герб СССР.

Как же все происходило тогда, стылой зимой 2001 года?

Крепко врезались в память слова Виктора Ковальчука:

– Самый лучший ледокол – это ветер. Поэтому стремление покорить природу и властвовать над ней может завести в тупик. Цель во льдах иная – познать законы природы и правильно их применить.

И во время нашего двухнедельного пребывания на «Красине» мы видели, как люди, посвятившие себя столь мужественной профессии, применяют это каждодневно в своей работе.

Никаких громких дел к тому времени у «Красина» вроде как бы и не было. Он не принимал участия, как его одноименный легендарный собрат, в громких спасательных операциях. Как говорили сами красинцы, они занимаются обычной повседневной работой. Между тем ледовая проводка 2001 года не шла ни в какое сравнение ни с одной из предыдущих. Только одни сутки ледовой проводки в эту сложную навигацию обходились ледоколу в 930 тысяч рублей. Большую часть из них съедало топливо. Той суровой зимой при форсировании льда толщиной более двух метров «Красину» приходилось работать на всех девяти дизелях. Для этого в сутки необходимо до 200 тонн флотского мазута.

Поэтому и проводки в эту навигацию длились, как правило, до десяти суток: пять – до ледовой кромки, пять – обратно в Магадан. При этом «Красину» зачастую приходилось отходить от классического способа прокладки канала, когда несколько судов тянутся за могучим лидером, словно утята за матерью. Пока идущий следом транспорт преодолевал дистанцию, поля льда снова сходились и судно заклинивало. А поскольку ледокол проводил не одно и даже не два судна, а то сразу и пять, возможностей для самых разных эксцессов было гораздо больше.

Не успевало первое судно пройти, как стопорилось второе, или прошли четыре – застряло пятое. Короче говоря, ледокольная проводка была связана с возвращениями, околкой судов по одному, взятием их на буксир или «усы», проталкиванием, возвращением за оставшимися, поиском обходных путей, пробиванием новых каналов и так далее – до бесконечного числа вариантов.

 

В шаге от трагедии

Заморочки начались сразу же по пути из Магадана к берегам Камчатки. Много хлопот доставил ледокольщикам танкер «Ангарск». Несмотря на небольшие габариты, он с трудом проходил повороты канала. К тому же ледяные поля сразу смыкались. «Красин», учитывая это, где только возможно, шел на скол, то есть выравнивал канал, округляя изгибы. Однако льды, сходясь за кормой ледокола, в несколько минут сводили на нет его работу. Стало ясно, что своими силами «Ангарску» не пробиться. И тогда было решено взять его «на усы».

Экипажи обоих судов действовали четко и выверенно, но «Ангарск» занесло влево. И тут, как огромная натянутая струна, лопнул мощный трос, протянутый с носа танкера. И лишь по счастливой случайности и, конечно же, благодаря соблюдению техники безопасности эта ситуация не обернулась трагедией. В том числе и для нашей съемочной группы. Буквально за считаные минуты до разрыва троса нас с Анатолием Васильевичем настойчиво попросили подняться на вертолетную площадку – безопасное для видеосъемок расстояние.

Матросы как по команде упали на палубу чуть ли не за секунду до разрыва металлического троса. Это очень хорошо видно на экране. Интуиция, что ли, у них мгновенно сработала. Мы бы точно не успели. Уже потом ребята рассказали, что на одном из ледоколов был случай, когда матроса просто перерезало надвое в такой же вот ситуации. То же самое произошло и на обратном пути от ледовой кромки до Магадана, но уже с танкером «Белогорск». Только искры брызнули в ночи в разные стороны на месте разрыва троса. Картина, скажу вам, не для слабонервных.

…В труднопроходимых местах «Красин» хоть и не стопорился, но шел куда менее эффективно, чем утром. То и дело ложась на лед и круша его, ледокол дрожал всем своим могучим телом. Это нисколько не походило на морскую качку, скорее на сильную тряску, какую испытываешь в кузове грузовика, едущего по бездорожью.

Спросив разрешения у капитана, мы поднялись в святая святых – капитанскую рубку. Это уже потом нам было дозволено заходить сюда и днем и ночью без всякого спроса. У рычагов пульта управления стоял сам капитан «Красина» Виктор Ковальчук. Пока оператор снимал, я внимательно следила за всем, что здесь происходит.

Все девять генераторов ледокола работали на полную мощь. Капитан чувствовал себя в рубке легко и уверенно. Подтянутый, вежливый. Любая его интонация, каждый жест – четкие, отработанные и выверенные.

В короткие минуты передышки я то и дело приставала к нему с вопросами. Оказалось, что в семье Ковальчуков это уже второй капитан дальнего плавания. Пойдя по стопам отца, окончил ДВИМУ.

– Ну и так получилось, когда пошел работать, первым моим судном в Дальневосточном морском пароходстве оказался ледокол «Москва», – рассказал Виктор Константинович. – Это было несколько неожиданно для меня, но работа понравилась, прикипел к ней.

Во всех ситуациях капитан помнил о том, что самой современной техникой командуют люди. Оттого их настроение так же важно для успеха, как и возможности механизмов. Одно удовольствие было слушать, как Ковальчук спокойно, с необидным юморком, но при этом обстоятельно и вовремя отдавал команды.

– Виктор Константинович заставляет человека думать в работе. Думать о том, что и зачем ты делаешь. А подсказывает и подстраховывает он так тактично, что ты этого вовсе и не замечаешь, – так отзовется чуть позже о своем капитане его второй помощник Константин Грегуль.

 

Остров «Красин»

Экипаж «Красина» под стать своему капитану. Константин Грегуль – бывший подводник. В затонувшей субмарине «Курск» осталось немало его товарищей. А старпом Роман Могилян (ныне и сам капитан) был тогда в пароходстве просто на вес золота – один на два ледокола.

– Почему сложилась такая ситуация? – спросила Романа, но уже в его ночную вахту.

– Как и везде в нашей стране, это связано с малой оплатой труда, – ответил он. – Все уходят на заработки на грузовые суда или под флаг. Зарплата там ни в какое сравнение с нашей не идет. Ледоколы же больший период времени находятся в отстое, и нам выплачивают только базовый оклад. Но в последние годы ледовые проводки все больше оживляются, так что есть надежда на лучшее.

Радиоэлектроникой в ту сложную пору заправлял опытный радист Александр Жуков. А под руководством главного механика Евгения Верлыги в машинном отделении ледокола трудился целый город мастеров. Я там умудрилась даже заблудиться среди дизелей. К слову, шум от механизмов там стоит такой, что не спасают даже наушники.

А вообще, «Красин» – это большой самостоятельный остров со своим кинотеатром, бассейном с морской водой, баней, спортивным залом, операционной, лазаретом… На ледоколе целых восемь палуб. Есть даже лифт, о чем мы сначала даже и не подозревали и бегали с телеаппаратурой по всем лестницам как оглашенные. Палубы в первый день этажами обзывала, а корму и нос – задом и передом, но меня бывалые моряки сразу поправили. И даже анекдот рассказали.

«Капитан, находясь в рубке, всегда в самые ответственные моменты величаво доставал из верхнего кармана на груди кителя какую-то бумажку и, внимательно изучив ее, тут же водворял обратно. Когда уже в престарелом возрасте капитан почил в бозе, экипаж решил посмотреть, что же это там за записи такие таинственные на той бумажке. Каково же было их изумление, когда они прочитали: «Перед – это нос, а зад – это корма».

И я в первый день при помощи бывалого боцмана сочинила себе такую бумажку, только список морских словечек значительно расширила. Кстати, о боцмане. Он, как известно, на судне фигура особая. У боцмана Романа Гайнанова на «Красине» не только спорилась любая работа, но даже цветы в большом количестве произрастали. Под его зорким строгим взглядом привязанные на веревках матросы, словно альпинисты, приводили в порядок нижнюю часть корпуса ледокола. В это время мы больше суток стояли во льдах – «Красин» заправлялся с теплохода «Индигирка», под завязку загруженного промприборами нашего Магаданского механического завода.

Суть контраста была в том, что ледокол, несмотря на героичность своей задачи, жил размеренной жизнью, и каждый член его экипажа строго выполнял определенный круг обязанностей. Машинная команда следила за механизмами и агрегатами, радист стучал по клавишам, а немногочисленная камбузная гвардия чистила картошку и варила щи. Как же вкусно готовил ледокольный кок! С сережкой в одном ухе, он был очень похож на пирата. Словом, здесь, на «Красине» это были обычные часы. Шла череда повторяющихся, заученных и отработанных операций.

И лишь морские звери, привольно раскинувшиеся на льдинах, были безмолвными свидетелями движения каравана. А еще – обрадовавшийся освободившейся ото льда воде относительно больших размеров кит. Но в отличие от моржей он явно не желал позировать перед камерой. И все же Анатолий Васильевич успел запечатлеть его грузные пируэты в небольшом водном просвете. Моряки пошутили, что это оборотень, потому как хоть дело и было уже ближе к весне, но всюду был лед. Как в это место пробрался кит, непонятно. Только под водой, так получается. А как же он тогда так долго мог обходиться без воздуха?

Как ни грустно было расставаться с экипажем ледокола, но настал и этот торжественный момент. Чуть позже, уже на земле, мы встретились с Александром Алексеевичем Башкиревым, работавшим тогда капитаном Магаданского морского порта и высокопрофессионально обеспечивающим ту жуткую навигацию на берегу.

– Только благодаря добросовестному отношению ледокола «Красин» и в особенности его капитана Виктора Константиновича Ковальчука этот архисложный ледовый сезон прошел сравнительно благополучно, – расставил тогда акценты Александр Башкирев. Вечная ему память!

 

На берегу

…Такой я увидела жизнь ледокола, связывающего морской транспортной нитью два региона. А в апреле этого же года, как раз в пасхальные дни, «Красину» должно было стукнуть четверть века. На берегу, кроме капитана Башкирева, до именинника-героя, пожалуй, никому не было дела. В администрации области от этой идеи отмахнулись, мол, ваш ледокол у нас столько денег из казны сжирает. Я связалась тогда с Надеждой Папп, замом мэра Магадана и человеком, трепетно относящимся к людям, и легким на подъем епископом Магаданским и Синегорским Феофаном (ныне Челябинским). Они и подсобили с двух сторон организовать для измученных льдами красинцев (экипаж не видел родной дом уже более полугода, поскольку пошел в Магадан сразу после Арктики) настоящий праздник. А капитан Башкирев в свою очередь обеспечил подход ледокола прямо к причалу. Праздник получился на славу. К тому же владыка Феофан, к всеобщей радости героического экипажа, освятил ледокол и благословил моряков на благие дела…

Сегодня до ледоколов есть дело даже у президента России. Одному из новейших красавцев Владимир Путин даже сам дал имя – «Витус Беринг». Что и говорить, без современного ледокольного флота мы никуда.

 

Морские вести России №7 (2015)